Гвалиор |
Г. Г. ЭВЕРС ГВАЛИОР Гвалиор 1911 Одно я знаю наверняка: Индия никогда не имела истории. Или нет: у ней есть, пожалуй, история, - но только не для себя, а для других народов. Для греков и для персиян, для сарацин, для португальцев, французов, голландцев и англичан. Но только не для индуса. Его фантазия не знает никакой истории, все события для него только тяжелый сон. Этот народ не ведает прошлого, и сегодняшнее служит ему одновременно вчерашним и завтрашним. Так спит он сквозь тысячелетия. Эта лучезарная мудрость звучит из всех родников Индии. Это тот мягкий ковер, по которому ступает писатель в этой стране снов. Но нигде я так ясно не сознавал, как в Гвалиоре, что все невероятное стало существующим, а вся действительность растаяла, как голубой туман. Гвалиор! В просторных садах Лашкара выступают белые павлины на тихих дорожках, отливающих серебром. Белки играют и прыгают в кустах, и зуек поет на манговых деревьях свою монотонную песнь. Большие ящерицы ползут по высохшему, покрытому плесенью дну мраморных прудов, пестрые птицы купаются в фонтанах парка. Моя коляска пролетает мимо, несет меня к большому дворцу Синдиаха. Постройка современная, Поздний ренессанс, английское влияние. Прекрасное здание - но таких в Европе тысячи. Человек, который там живет, это современный князь, который прекрасно говорит по-английски, играет в покер и в хоккей, ставит на лошадей и принимает свои депеши по телефону из Калькутты и Симлы. Как будто нет ничего индийского в этом внуке великого Синдиаха, неистового магратского князя, который во главе полчищ своих всадников отнял царство у самого Великого Могола. Только одно выдает его: маленькое красное пятно; круглый пылающий знак Шивы-Разрушителя, который светится у него на лбу. Я не могу подавить смеха, когда вижу этот накрашенный знак. Клеймо Шивы - две вертикальных красных черты и по средине белый или красный круг, или три белых продольных черты по среди лба, а также прочие знаки на лбу, груди и руках, все отличные друг от друга, согласно предписаниям тысяч различных сект индийской религии. Часто робко и скромно - тонкая черточка или маленький круг. Иногда же дикая, фантастичная, абсурдная и безвкусная индусская раскраска всего тела, как практикуется у благочестивых йогов и мрачных поклонников Дурги. Сначала все это действовало на меня самым странным и непонятным образом - но теперь я невольно улыбаюсь: каждый из этих диких знаков строит мне веселую гримасу и несет радостный привет с родины "Made in Germany!" - Хотя пестрые жестяные коробки, в которых индусы хранят священную косметику, украшены чрезвычайно экзотичными пестрыми этикетками, изображающими Ганешу, слоноголового, Ганумана, бога обезьян, или страшную восьмирукую Кали верхом на своем тигре, и хотя надписи не английские, а тамильские, на индустани, на урду или на каком-нибудь другом из ста пятидесяти языков и письмен Индии, но тем не менее они не скрывают своего происхождения и кричат большими и красными буквами: "Hцchster Farbwerke". * * * Тадж-Махал, роскошнейшая постройка Индии и даже всего мира дала мне первый толчок, когда я узнал, что его гениальный строитель был не индус и не магометанин, а некий француз, Остен из Бордо. - Второй раз это было с Махаванзой, "древнейшей исторической книгой Цейлона": она пересказывала Одиссею - больше тысячи лет спустя после Гомера! Но теперь, когда я знаю, что даже священные налобные знаки Шивы и Вишну фабрикуются на Майне, мне кажется, что вся Индия ускользает у меня из-под рук. Я ведь приехал искать Индию, а не вещи, отмеченные штемпелем "Made in Germany", "In Germany" или в другом каком-нибудь месте Европы. Но на красочные фабрики Гехста я сердит самым серьезнейшим образом! Мне очень жаль, что я здесь о них упоминаю и вдобавок делаю им рекламу, так как на них лежит вина, что я долго ходил скептиком по стране снов и на каждом храме старательно искал этикетку. Ах, это было большое несчастье! Правда, теперь, блуждая по Индии, я знаю, что там немного осталось "подлинно" индийского - и во всяком случае не самое лучшее. Но я также знаю, что для индуса восток и запад тождественны, а огромное и будущее сливаются для него в настоящем! Пусть гениальный авантюрист Остен происходит из Гаскони, все же, его творение, затмевающее Альгамбру, стоит в городе царя Акбара. Ни одна душа не знает его имени, но в Тадж, к гробнице Шаха Джахана и его прекрасной супруги, паломничают поныне магометане и индусы, джайны, буддисты, сикхи и парсы. И хотя бы священная краска происходила из Гехста - здесь, где она сверкает на лбу жрецов Дурги, здесь она индийская! - И он также индиец, этот магараджа Гвалиора, несмотря на его смокинг, на рояль Стейнвейна и на Фритца Фейнгальса, который поет "Ганса Закса" из его граммофона. * * * Один из тридцати княжеских слонов несет меня вверх по скале к старой крепости. Скакать на слоне не очень приятно, и кроме того, надо уметь. Почему Северо-германский Ллойд не завел в гимнастических залах своих кораблей электрических слонов? Ведь есть же там электрические верблюды, электрические лошади и ослы, и я от Генуи до Коломбо ежедневно скакал час самыми разнообразными аллюрами. Но там не было ни одного, даже самого маленького слона - и потому я новичок в езде на слонах и судорожно держусь обеими руками. И я вспоминаю, как несколько лет тому назад я паломничал на другую горную крепость - Эренбрейтштейн. Три месяца мечтал я там над Рейном и каялся в сладких лучах летнего солнца в страшном преступлении, именуемом единоборством. Это был восхитительный сон там наверху, и я думаю, что именно потому я так люблю эти старые горные крепости. Гигантские фигуры торчат на камне: святые джайнов, той религии, которую основал Бардхамана Махавира, соперник Готамы. Как этот последний сделался Буддой "просвещенным", так Бардхамана сделался "Джин", "Покорителем Мира". Ученье Будды направило свое победоносное шествие через индусский мир, победило весь Восток и стало самым богатым по числу поклонников из всех религий на свете. Ученье же Брадхаманы, очень схожее с ученьем Готамы, оставалось в тени. Но в то время, как тысячу лет спустя, старые идолы в союзе с ворвавшейся с севера-запада бурей ислама, совершенно изгнали из своей страны чистое ученье Будды, вера в Джину оставалась тверда и незыблема и тихо и неуклонно увеличивала число своих сторонников: в настоящее время живут в Индии восемь миллионов адептов Махавиры, преимущественно богатых купцов. Как искусство буддистов праздновало свой ренессанс на северо-западе, в королевстве Гандхара в долине Кабула, так и джайнизм избрал местом своего нового расцвета, на том же северо-западе, полуостров Гуджерат. Но в то время как стремительный горный поток сторонников пророка навсегда разрушил Гандхару, Гуджерат вырос снова, и еще пышнее, чуть ли не в одно поколение. Могучие монгольские цари создали с гордой самонадеянностью роскошные постройки в честь ислама, благочестивые индийские князья подарили буддистким монашеским общинам их святилища и успокаивали гнев Шивы и Дурги великолепными храмами; но купцы, торговцы и банкиры подарили джайнизму его невероятные художественные сооружения. Эти богатые купеческие роды, "джайна-сеты", это финикияне индийского средневековья, это Фуггеры и Вельзеры востока: они, сидя в Гуджерате, обеспечивают своему вероучению огромное влияние над всей Раджаутаной, путем экономического воздействия на маленьких и храбрых властителей и князей широких раджпутанских владений. Нагорная крепость Гвалиора также указывает путь, которым шла религия пустившего столь крепкие корни, соперника Будды. Двадцать одна фигура обнаженных могучих "Покорителей Мира", высеченных из твердой скалы, сидят и стоят в пещере Урвахи; каждая высотой почти в восемнадцать метров. Кроме того шестьдесят три Джина охраняют гору. Тут мое сильное животное останавливается: мы достигли плоской вершины скалы. Сас-Баху, мощный храм джайнов открывает свои врата, удивительное святилище тысячерукой богини. Все здесь открыто; одни только колонны и колонны составляют это удивительное строение. И затем, дальше, в середине форта, стоит дикая пирамидальная постройка - Телли-ка-Мандин, храм торговцев маслом. Он много столетий служил Вишну, затем Шива взял его себе. Это только один из восемнадцати индусских храмов, которые украшают форт. Но что представляет из себя индус, что джайна со всей их архитектурой, когда является сарацин? Шесть дворцов с их дворами и воротами, грандиозными укреплениями и мечетями составляют самую крепость. Магомет Гхори строил здесь, царь Акбар и монаман дворцов Шах Джахан. И как мечеть Аурангзеба в Бенаресе значительно превосходит и побеждает все тысячи индусских дворцов и храмов на Ганге, так и здесь все искусство детей Вишну, Шивы и Бардхамана остается в тени перед величием ислама. Здесь наверху нет людей. Какая-нибудь синяя птица сидит на мраморном колодце, маленькие геконы шуршат на стенах. Я иду по тихим дворам и широким покоям, прохожу под арками и в широко открытые мечети. Снизу поднимаются вверх по крутой улице водоносы с наполненными водой бурдюками. Погонщики верблюдов покачиваются на своих высоких животных, и белые всадники проезжают ворота на своих арабских кобылах. низу на пыльной равнине широко раскинулся Гвалиор, белый город Лашкара, а в середине его, как зеленый остров, княжеский парк и его серебристый дворец. А здесь, наверху, страна снов - дворцы, мечети, храмы... и все это принадлежит мне. Солнце садилось, когда я проезжал верхом внизу по городу. Это было точно новое откровение, точно раскрытая страница из "Тысячи одной ночи"; и не Индия, а старый мавританский город, который так восхищал царя Акбара. Затем внезапно перед вами - большая площадь. Монументальные европейские постройки, почта, министерства, администрация: здесь Англия. И прежде чем вернуться во дворец, мой взгляд падает еще на маленькую христианскую миссию. Я отлично чувствую: все это - Индия, все религии и все народы. Каждый камень поет свою песнь, раскрывает новую страницу великой истории этой страны, этой удивительной страны, в которой ничего не умирает, в которой прошлое продолжает жить своей жизнью. И я чувствую также, что все это кулисы, что это совсем не та Индия, которую я ищу. Та же страна, которой принадлежат все сны, живет только в сердцах этих темнокожих личностей, которые не знают ни вчерашнего, ни завтрашнего дня и для которых нет ни Востока, ни Запада. Которые также, как и я одеваются в смокинг, играют в покер и хоккей, и все же носят на лбу кровавую эмблему Шивы. |