Касты в Индии
По учению вед, Брама сотворил четыре разряда людей, называемых кастами. Первую касту, браминов, предназначенную просвещатъ человечество и управлять им, он сотворил из своей головы или рта; вторую, кшатрий (воинов), защитников общества, из руки; третью, вейзий или вайши, питателей государства, - из живота; четвертую, судр, из ног, уделив ей в вечный удел - служить высшим кастам.
Первыя три касты, далеко неуравненныя между собою, имеют однако то общее, что каждая из них пользуется какими-бы то ни было, своими преимуществами; четвертая-же каста и смешанныя, стоящия еще ниже ея, не имеют никаких прав. На судру закон смотрит не как на гражданина, или человека, а просто как на механическое орудие, необходимое для существования трех высших каст, и могущее быть полезным для достижения разных целей. - Слово каста означает цвет, и нельзя не обратить внимания на замечательный факт, что у высших каст кожа более светлая, чем у нижних. Вероятно, в Индии, как и во многих государствах Европы, члены касты или сословия суть не чтт иное, как потомки прежних, враждебных друг другу племен. Иначе трудно понять возможность установления гражданскаго быта, подобнаго индийскому. Касты выражают собою, может-быть, слои различных завоеваний1.
Брамин; "сын солнца, потомок Брамы, бог между людьми" (обычные титулы этого сословия), по учению Мену, есть глава всех сотворенных созданий; вся вселенная ему подвластна; остальные смертные сохранением своей жизни обязаны его заступничеству и молитвам; его всемогущее проклятие может мгновенно уничтожить грозных полководцев с их многочисленными полчищами, колесницами и боевыми слонами. Брамин может сотворит новые миры; может даже дать жизнь новым богам. Брамину должно воздавать бтльшия почести, чем королю. Неприкосновенность брамина и жизнь его охраняются в здешнем мире кровавыми законами, в том - страшными угрозами. Если судра осмелится словесно оскорбить брамина, то закон велитъ вбить ему в горло, на десять вершковъ, раскаленное железо; а если ему вздумается сделать брамину какое-нибудь наставление, несчастному заливаютъ рот и уши кипящим маслом. С другой стороны, позволено всякому принимать ложную присягу или лжесвидетельствовать перед судом, если этими поступками можно спасти брамина от осуждения. Брамин не может быть, ни под каким условием, ни казнен, ни наказан, ни телесно, ни денежно, хотя был-бы уличен в самых возмутительных преступлениях: единственное наказание, которому он подвержен, есть удаление из отечества, или исключение из касты. Одному брамину предоставлено право толковать священныя книги, отправлять богослужение и предсказывать будущее; но он лишается этого последнего права, если три раза ошибется в предсказаниях. Брамин преимущественно может врачевать, ибо "болезнь есть кара богов"; только брамин может быть судьею, потому что гражданские и уголовные законы Индусов включены в их священныя книги. Словом, брамин любимец богов; он создание сильное, случайное у престола правителей мира, а следовательно ему и книги в руки: уж так следует по азиятской логике. Но, утверждая свою безопасность на безмолвном страдании народа, основатели браминской касты подвергли, видно для примера, и свою партию целому ряду мучительных испытаний. Обязанности брамина весьма сложны, и правила о них составляют целый свод. Любопытно следить за обдуманною дисциплиною, которая встречает брамина при самом рождении и не выпускает его из своих железных рук до самой смерти.
Жан-Жак Руссо доказывал, что воспитание должно начинаться с колыбели: мысль справедливая, но не новая. Индийцы давно знают это, и даже превзошли знаменитаго философа. Они посылают учёных мужей беседовать с беременною женою брамина, чтобы "таким-образом приготовить дитя к воспринятию мудрости". Вся жизнь брамина делится на четыре периода; рождению его предшествуют и следуют большия религиозныя торжества; 12 дней спустя, ему дается имя; на третьем году от роду, ему бреют голову, оставляя только клочёк волосе, называемый кудуми; несколько лет спустя, он отдается на руки духовному наставнику (гуру). Воспитание у этого гуру продолжается обыкновенно от 7 или 8 до 15 лет. В продолжение всего времени воспитания, состоящаго преимущественно в изучении вед, ученик обязан к самому слепому повиновению своему наставнику и всем членам его семейства. Ему поручают часто самыя чёрныя домашния работы, и он должен исполнять их безпрекословно. Воля гуру заменяете ему закон и совесть; улыбка его служит лучшею наградою. Во время преподавания уроков ему запрещено не только говорить с товарищами, но даже кашлять и плевать, "чтобы не развлекать внимания." - Не видно-ли во всех этих чертах поразительнаго сходства с нравственною порчею людей, какая нередко бывала облечена в систему, и у нас в Европе? Таковы были лицемерныя, разоблаченные теперь повсюду правила иезуитов. По окончании воспитания, юноша, удостоивается посвящения или перерождения, наружным знаком котораго служить возложение шарфа или пояса (сенбр), от леваго плеча через грудь и спину. До минуты этого опоясывания, брамин назывался "однорожденным", стоял наравне с судрою, но после обряда, считается уже дважды-рожденным, переходит во второй период жизни. - В этот период он вступает в брак, воспитывает свою семью и исполняет обязанности брамина, т. е. толкует веды, принимает подарки и раздает милостыню.
Брамины разделяются на мирян и духовных, и распадаются, по занятиям своим, на различные классы. Замечательно, что между духовными, жрецы занимают нижнюю ступень, а высшую те, которые посвятили себя одному толкованию священных книг. Браминам строго запрещается принимать подарки от лиц недостойных, т. е. от людей, принадлежащих к последним ступеням общественной лестницы. В случае нужды, брамину разрешается просить милостыню у людей трех высших каст и заниматься торговлею; но ни под каким видом, он не может служить кому-бы то ни было. Музыка, танцы, охота и азартная игра, запрещены всем браминам. Нижним разрядам этого сословия запрещается, под опасением выключения из касты, употребление вина и всяких горячительных вещей, как то: лука, чеснока, яиц, рыбы, всякаго мяса, кроме от животных, заколотых на жертву богам. - Высшие брамины, толкователи закона, изъяты от постов и исполнения многих внешних обрядов. Им предписывается особенное соблюдение наружнаго достоинства сана, прилежное изучение и толкование закона2. Наряд брамину определяется следующий: "Он должен стричь волосы и бороду; носить широкий белый плащ и охранять тело от всякаго телеснаго и нравственнаго осквернения". В таком вид являются брамины теперь, опершись на длинный посох, держа в руках огромный фолиант вед, и с золотыми серьгами в ушах. Кроме пояса, сплетеннаго из трех, в каждой по девяти, веревочек, ежегодною переменою котораго отпускаются брамину все грехи его, он отличается и длиною своего посоха, который у него гораздо выше головы, тогда как у воина достает только до лба, у купца наровне с подбородком, и так далее, понижаясь постепенно у каждой касты. Упомянутым осквернениям нет конца; например, брамин осквернит себя, если сядет за один стол даже с королем, не говоря уже о членах нижних каст. Он должен скорее мученически умереть, чем согласиться отдать дочь свою за короля. - Он обязан не смотреть на солнце в определенные часы и выходить из дому во время дождя; он не может шагать через веревку, к которой привязана корова, и должен проходить мимо этого священнаго животнаго, или идола, не иначе как оставляя их вправо от себя. Он не должен ни обедать вместе с женами, ни глядеть на них, когда оне сами едят, зевают или чихают - Желающие долголетия на земле, не должны ступать на хлопчатую бумагу или хлебныя зерна. - Рабски исполняя тысячи подобных мелочных, внешних предписаний, брамины, разумеется, тем более дают себе свободы в остальных действиях жизни. Вообще Индусы, как нельзя лучше, доказывают, что где множество правил жизни освящены обычаем и распространяются на все действия человека, там внутреннее сознание о них совершенно изчезает. Брамин, желающий удостоиться почётнаго звания толкователя законов и верховнаго наставителя, гуру, приготовляется к этому разными лишениями. Он отрекается от брака, предается основательному изучению вед в каком-нибудь монастыре, в продолжение 12-ти лет, удерживаясь в последния 5 даже от разговора и объясняясь лишь знаками; таким-образом, достигает он наконец желанной цели, и делается духовным учителем.
Достигнув 40-летняго возраста, брамин вступает в третий период своей жизни, называемый ванапрастра. Он должен удалиться в пустыню и сделаться отшельником. Здесь он прикрывает наготу свою древесной корой или кожею чёрной антилопы; не стрижет ни ногтей, ни волос; спит на камне или на земле; должен проводить дни и ночи "без дома, без огня, в совершенном безмолвии, и питаясь одними кореньями и плодами." Он должен постоянно умерщвлять свое тело, стоять голый под проливным дождем, зимою носить мокрое платье, летом выстаивать под жгучими лучами солнца, посреди пяти огней3. Проведя таким-образом 22 года в молитве и посте, брамин вступает в четвертый отдел жизни, называемый саниясси. Тут только он освобождается от самоумерщвления и всяких наружных обрядов. Старик-отшельник углубляется в совершенное созерцание, и с улыбкою ждет блаженной минуты смерти, когда душа оставит тело, как птичка оставляет ветку дерева. Душа брамина, умершего в состоянии саниясси, тотчас обретает слияние с божеством (нивани); а тело его в сидячем положени опускается в яму и обсыпается кругом солью.
Судя по этим странным правилам, должно-бы полагать, что брамин проводить всю свою жизнь вдали от всяких мирских помыслов, посвящая ее исключительно заботе о просвещении других и приготовлению себе блаженнаго нивани; но действительность не подтверждает такого заключения. Пойдем дальше, и мы встретим правила другаго направления, в которых, обнаруживается коренная мысль этой последовательной духовной аристократии Индустана.
Всякий король или правитель должен иметь брамина главным советником, по-нашему первым министром. Брамины воспитывают короля и научают его искусству прилично жить, управлят собою и народом. Их мудрости поручается вся судебная часть; а чтение вед хотя и позволялось законами Мену трем высшим кастам, - зато, толкование их предоставлено исключительно браминам. Денежное обеспечение браминской касты тоже предусмотрено законом. Щедрость к браминам составляет религиозную добродетель для всех верующих, и есть прямая обязанность правителей. Жертвоприношения и всякие обряды приносят браминам хороший доход: "Органы чувств, говорит Мену: доброе имя в здешнем мире и блаженство в будущем, самая жизнь, дети, стада - все погибает от жертвоприношения, оконченнаго скудными дарами браминам."
По смерти безроднаго брамина, выморочное имущество его обращается не в казну, а в касту. Брамин не платит никаких налогов. Гром убил-бы короля, дерзнувшаго посягнуть на лицо или имущество "святаго мужа"; беднаго брамина содержат на государственный счёт.
Касты в Индии
(продолжение)
Вторую касту составляют кшатрии, воины. Во времена Мену, члены этой касты могли приносить жертвы, и изучение вед вменялось в особенную обязанность князьям и героям; но впоследствии брамины оставили им одно позволение читать или слушать веды, не разбирая и не толкуя их, а право изъяснения текстов присвоили себе. Кшатрии должны раздавать милостыню, но не принимать ея, избегать пороков и чувственных наслаждений, жить просто, "как подобает воину." Закон гласит, что "каста священническая не может существовать без касты воинов, как и последняя без первой, и что спокойствие всего мира зависит от согласия обеих, - от союза знания и меча." - С малыми исключениями, все короли, князья, полководцы и первые правители принадлежат ко второй касте; судебная-же часть и управление воспитанием находились издревле в руках браминов. Кшатриям разрешено потребление всякаго мяса, кроме бычачьяго и коровьяго. - Каста эта делилась прежде на три части: к высшему классу принадлежали все владетельные и невладетельные князья (райи) и их дети (райянутры).
Третью касту составляют вейзии или вайши. Прежде и они участвовали, как в жертвоприношениях, так и в праве читать веды, но впоследствии, стараниями браминов, утратили эти преимущества. Хотя вейзии стояли гораздо ниже кшатриев, но все-таки занимали почётное место в обществе. Они должны были заниматься торговлею, хлебопашеством и скотоводством. Права вейзии на собственность уважались, и поля его считались неприкосновенными. Он имел освященное религиею право пускать деньги в рост. Высшия касты - браминов, кшатрий и вейзий, пользовались все три шарфом, сенаром, всякая своим, и назывались поэтому дважды-рожденными, в противоположность однажды-рожденным, судрам.
Обязанность судры, говорит кратко Мену: служить трем высшим кастам. Всего лучше для судры служить брамину, за иеимением его кшатрие, и наконец уж вейзие. В таком единственно случае, если он не найдет возможности вступить в услужение, разрешается ему заняться полезным ремеслом. Душа судры, с усердием и честно прослужившаго всю жизнь брамину, при переселении, возрождается в человека высшей касты. Как попечительно браманское учение заботится об участи народа!
Судре запрещается даже глядеть на веды. Брамин не имеет права не только толковать вед судре, но обязан и читать их про себя в присутствии последняго. Брамин, который позволит себе истолковывать судре закон, или объяснять ему способы покаяния, будет наказан в аду Асамарите. Судра должен питаться объедками своих господ и носить их обноски. Ему запрещается приобретать что-нибудь, хотя-бы честным средством, "чтобы он не вздумал возгордиться к соблазну священных браминов." Если судра оскорбит словесно вейзию или кшатрию, то ему вырезывают язык; если он осмелится сесть подле брамина, или занять его место, - то раскаленное железо прикладывается к более-виновной части тела. Название судры, говорит Мену: есть бранное слово, - и штраф за убиение его не превышает суммы, платимой за смерть неважнаго домашняго животнаго, - например, собаки или кошки. Убиение-же коровы считается гораздо-более предосудительным делом: умерщвление судры - проступок; убиение коровы грех!
Неволя есть естественное положение судры, и господин не может освободить его, дав ему отпускную; "ибо, говорит закон: кто, кроме смерти, может освободить судру от природнаго состояния?" Нам, Европейцам, довольно трудно перенестись в этот столь чуждый мир; мы, поневоле, хотим подвести все под свои понятия, под известныя нам вормы, - а это-то и вводит нас в заблуждение. Так, например по понятиям Индусов, судры составляют класс людей, значенных природою для служения вообще, но, вместе с тем они не считаются рабами, не составляют собственности частных лиц. Бывали, конечно, и судры-рабы; но вся каста как сословие, была кастою свободною, и участь членов ея не зависела от одного произвола временных господ. Отношение господ к судрам, несмотря на приведенные примеры бесчеловечнаго взгляда на них, с точки религиозной, было определено гражданским законом, - особенно мера и способ наказаний, которыя во всем совпадали с патриархальными наказаниями, допускаемыми народным обычаем в отношениях отца, или старшаго брата, к сыну, или меньшому брату, мужа к жене, и гуру к ученику. Как, вообще, почти-везде и общественных учреждениях женщина подвергается преимущественно всем возможным ограничениям, - так и в Индии строгость разделения каст тяготеет гораздо-более на женщине, чем на мужчине. Мужчине, при вступлении во второй брак позволяется выбрать жену из низшей касты, кроме судры. Так, например, брамин может жениться на женщине второй и третьей касты; дети от этого смешаннаго брака займут среднюю степень между кастами отца и матери. Женщина-же, выходя замуж за мужчину низшей касты, совершает преступление: она оскверняет и себя и все свое потомство. Судры могут вступать в брак только между собою. Смешение с ними производит нечистыя касты, из которых самая презренная та, которая происходить от смешения судры с браминкою. Члены этой касты называются чандалами, и должны быть палачами или живодерами; прикосновение чандалы влечет за собою изгнание из касты.
Касты в Индии
(продолжение)
Замечательно, что из четырех древних каст ни одна не имела назначения заниматься ремеслами. Из этого должно заключить, что, или установление каст предшествовало здесь существованию большей части ремесл, или-же ремесла считались занятием, до того унизительным, что отдавались в удел судрам, недостойным быть в услужении, и членам нечистых каст.
Ниже нечистых каст стоит еще жалкий род парий. Они отправляют, вместе с чандалами, самыя низкия работы. Парии сдирают с падали кожу, выработывают ее, а мясо съедают; но от коровьяго мяса воздерживаются. Прикосновение их оскверняет и лица и предметы. Они имеют свои особые колодцы; подле городов им отводится особый квартал, окруженный рвом и рогатками. В деревнях они тоже не имеют права показываться, но должны скрываться в лесах, пещерах и болотах. Брамин, оскверненный тенью парии, должен броситься в священныя воды Ганга, который одне только в состоянии смыть такое пятно посрамления. - Еще ниже парии стоят пулии, живущие на Малабарском берегу. Рабы Наиров, они принуждены укрываться в сырых подземельях, и не смеют поднять глаз на благороднаго Индуса. Завидев издали брамина или Наира, пулии испускают громкий рев, чтобы предостеречь господ о своей близости, и пока "господа" пережидают на дороге, они должны спрятаться в пещеру, в чащу леса, или взобраться на высокое дерево. Кто не успел спрятаться, того Наиры разрубают, как нечистаго гада. Пулии живут в страшной неопрятности, едят падаль и всякое мясо, кроме коровьяго.
Но и пулия может отдохнуть на-минуту от подавляющего его всеобщаго презреня; есть человеческия создания еще жалче, ниже его: это париары, - ниже потому, что, разделяя все унижение пулий, они позволяют себе есть и коровье мясо!.. Можете представить себе, как содрогается душа правовернаго Индуса при таком святотатстве, и поэтому Европейцы и мусульмане, которые тоже не уважают неприкосновенности тучных индийских коров и знакомят их с местоположением своей кухни, все они в его мнении, нравственно, вполне совпадают с презренным париаром.
После этого очерка общественнаго значения различных каст Индии, читатель поймет, как страшно наказание лишения касты, вследствие котораго и судра, и вейзия, и кшатрия, и брамин, становятся вдруг в одном ряду с отвратительным париею. Где не торжествует учение истины, там люди везде одни и те-же, несмотря на цвет их кожи: Индус, которому вы скажете, что он "человек вне касты" - разсердится на вас пo-крайней-мере столько-же, сколько немецкий барон, в дворянстве котораго вы вздумали-бы усомниться. Но здесь, в Индустане, дело идет не об одном тщеславии. Есть, конечно, случаи, когда лишенный касты может надеяться снова вступить в свои права. Иногда, например, какого-нибудь несчастнаго лишают касты оскорбленные родственники за несоблюдение приличий общежития, - за то, что он не присутствовал на родственной свадьбе или на похоронах важнаго родственника, - или за то, что не пригласил родных к себе на свадьбу или на похороны кого-нибудь из членов своего семейства. В таком случае, виновный, задобрив оскорбленных приличными дарами, является с поникшей головой перед начальниками касты. Тут он выслушивает без возражения упреки, подвергается безропотно телесному наказанию, и молча, платит наложенный денежный штраф. Потом, дав обет исправиться, он проливает слезы умиления, и распростирается, наконец, так, чтобы касаться пола носками ног, коленами, животом, грудью, лбом и руками, чту называется сактанжа (простирание шести членов). Начальники касты, удостоверившись в искренности раскаяния виновнаго, подымают его с пола, обнимают, целуют, и включают опять в свою касту, примирение с которою кончается великолепным угощением собраннаго общества, на счёт преступника. Если кого-нибудь исключили из касты за более-важное преступление и по приговору не родственников, а самих начальников, тогда примирение сопряжено с большими затруднениями. Главную роль очищения играет огонь: виновному то жгут язык раскаленным золотом, то другия части тела, железом, - то заставляют его проходить медленно по горячим угольям. В довершение всего, он должен пролезать несколько раз под хвостом коровы и выпивать сосуд, наполненный отвратительным напитком пентжа-гавия. Это покаяние, как и всегда, заключается щедрым угощением всех браминов, сколько-бы их ни сбежалось с разных сторон.
Но не всегда возможно примирение с кастою: есть случаи, в которых изгнанный и все потомство его подвергаются на веки веков проклятию, и хорошо еще, если жена и дети его не оставят. Часто бывает, что семейство предпочитает касту отцу или мужу: тогда тот, кто вчера был богатый брамин, окруженный семейством, делается вдруг скитальцем, не имеющим ни семьи, ни отечества, ни настоящаго, ни будущаго.
Благодаря страшному влиянию лишения касты, браманское исповедание могло обойдтись без нетерпимости, которою вооружались, или к которой: прибегали для собственнаго охранения, в разныя времена, почти все церкви в разных странах4.
Указав каждому классу народонаселения свое место, и устроив все так, что отпадение от веры отцов или от формы, освященной законом, влечет за собою неминуемо не только осрамление, но и совершенное разорение, - индийская религия могла вполне успокоиться. Она могла открыть границы государства, не нуждаясь в китайской стене и не страшась вторжения иностранцев, которые, находясь вне всех установленных классов, в мнении народа должны были-б стоять ниже самых парий. И действительно, сильная своею бездейственностию, индийская религия отличалась всегда духом терпимости. По тем-же причинам, она была всегда и врагом прозелитизма. Не нарушив своих коренных гражданских учреждений, она не может, никаким образом, усыновить своего неофита. По ея учению, одно рождение в состоянии подарить смертнаго качеством брамина, кшатрии или вейзии, и нет на земном шаре такой власти, которая могла-бы заменить этот случай. Индусы считают касту существенною принадлежностью и. частию организма, а потому и не поняли-бы Европейца, который сталъ-бы доказывать им возможность присвоения кому-либо прав сословия, в котором он не родился.
Следствием такой системы было то, что ни один Европеец не мог проникнуть во все таинства браманской веры, и что весьма немногие Индусы приняли учение Христа или Магомета. Завоеватели-мусульмане не смешались с последователями Брамы, - а христианские миссионеры нашли некоторый отзыв только в сердцах страждущих парий.
Касты в Индии
(продолжение)
Взглянем теперь на состояние каст в настоящее время.
Индусы хотя и остались во многом верными своим древним учреждениям и обычаям, но все-таки и у них огромное пространство тридцати столетий не могло пройдти без всяких следов. Разделение каст и отношение их друг к другу подверглись, может-быть, большим изменениям, чемъ все другия стороны их гражданскаго быта.
Брамины хвалятся, что из четырех древних каст, до настоящего времени, осталась неизменною только одна их; но остальное народонаселение не соглашается с этим: так, например, Раджпуты считают себя прямыми потомками князей и полководцев из касты кшатрий, а Маратты - потомками простых воинов чистой крови; многия ремесла относят прародителей своих к касте вейзий. Словом, Индусы до-сих-пор не хотят разстаться с своими древними преданиями, и мы увидим ниже, что хотя прежняя форма изменена силою вещей, но изменилась она все-таки в духе каст, т. е. в духе, чуждом всему человеческому и общему.
Учение братства всех людей, преподаваемаго законом Христа, недоступно обществу, не допускающему нашего понятия о сотворении одного человека, но освятившему неравенство сословий, сказанием о неравенстве предназначения при сотворении каст, - обществу, цепляющемуся изо всех сил за гниющия развалины своей постыдной старины, потому только, что она своя. В-последствии, мы увидим, как систематическая подлость староверов и патриотов Индустана, привитая крови всего народа, не только лишила эту страну доселе всякаго собственнаго развития, но и как сильно она отстаивает ее от влияния мусульман и Европейцев.
Брамины поныне составляют одну касту и имеют тем самым огромный перевес над потомками других трех древних сословий, распавшихся на множество подразделений. Мы уже сказали, каким-образом они в течение веков, мало-помалу, лишили другия касты права изучать веды, желая присвоить себе монополию религиознаго толкования. Предприятие это увенчалось. совершенным успехом, особенно по-мере постепеннаго преобразования и упадка других каст; но между-тем и сами брамины, относительно релиозных обрядов и домашняго быта, во многом отступили от древних правил. В некоторых случаях они возложили на себя, конечно, еще новыя строгости; так, например, нынешние брамины дают обет воздерживаться от потребления всякаго мяса; им безусловно запрещается вступать в брак с женщинами низшей касты; но все подобныя строгости страшны только на словах, а в действительности обет воздержания не исполняется: брамины не только едят всякое мясо, под предлогом освященнаго и принесеннаго в жертву, но предаются и пьянству и сластолюбию, и вообще отличаются нравствевностию, в высочайшей степени испорченною. Разделение жизни на четыре периода, послушание и смирение воспитанника, многолетния мучения отшельника, - все это давно, забыто и уступило место корыстолюбию, едва прикрываемому отвратительным ханжеством.
Касательно гражданскаго положения, брамины в наше время позволяют себе вступать и в военную службу, и заниматься тем и из ремесл, которыя почитаются чистыми. Впрочем, в этом отношении есть различные оттенки, смотря по местности. В южных частях Индустана, из числа мирских занятий они принимают на себя только должности писарей и государственных чиновников. Вся иерархия должностных лиц по управлению, от перваго министра до сельскаго писаря, принадлежит к их касте, не говоря; уже о судебных должностях, занимаемых исключительно ими со времен Мену. Кроме-того, они священнодействуют и находятся на лицо везде, где надобен грамотный человек. В тех частях Индустана, где Монголы ввели свой образ правления, водворение персидскаго языка вытеснило браминов из государственной службы и открыло ее Персиянам и потомкам судр; в Декане та-же самая причина содействовала к ограничению их власти. Каста эта не может похвалиться любовию народа; но она богата, сильна, последовательна, - а народ беден, слаб своею раэдробленностию, погряз в невежестве, - и потому находятся и теперь еще места, где он смотрит на касту браминов, как на сословие, не только сильное, но и святое. Всего более значения утратили брамины в Бенгалии.
Брамины-священники должны ходить с непокрытою головою и голыми плечами, - браминам-мирянам разрешена чалма и длинная одежда. Женщины разрисовывают себе на лбу отличительную черту секты или подразделения касты, к которой принадлежит муж; они носят коротенькую кофточку и облекают стан свой в широкое покрывало.
Учёнейшие брамины знают астрономию и составляют календари. Брамины-чиновники, унижающиеся иногда до должности кассира у европейских банкиров в Мадрасе и Калькутте, называются пандидапапанами. Сектаторы Шивы, татайдипапаны, должны жить милостынею и постоянно бормотать молитвы; жрецы Вишну, папан-вайшенавены, отправляют службу в пагодах, посвященных их богу-покровителю. Эти последние находятся в огромном количестве, и установили между собою определенную иерархию, соблюдение которой охраняется строгими штрафами: иначе-бы и не могло быть никакого порядка, ибо в одном Джагернате живет их не менее 3000.
Высшую степень между, браминами- священниками занимают гуру, местные и духовные начальники или секты или монастыря. Так, у вишнуитов и шиваитов есть свои гуру, имеющие надзор за чистотою веры в известном околодке. Несколько раз в год они предпринимают ревизии в своих эпархиях.. При описании сект, мы говорили о великолепии этих поездов; в настоящее время гуру нередко совершают их ночью, для избежания встреч с мусульманами и Европейцами. Гуру сбирает церковныя приношения со всей своей эпархии, и определяет сам из этих сумм содержание жрецам, баядеркам и остальному причету подведомственных ему пагод. Доходы эти бывают в иных местах очень значительны. Так, ценность подаяний, приносимых на алтари Уйраваля, доходит, говорят, до 140,000 рублей серебром в год. Всякий гуру независим в духовном отношении, и управляет по положениям своей секты, ибо церковь Индустана не знает единства в не имеет видимой главы.
Другия три касты времен Мену раздробились на безчисленное множество подразделений, называемых тоже кастами. Каждое мелкое различие в занятии составляет теперь достаточный повод к установлению особой касты. Кули, привыкший носить тяжесть на голове, ни за что не согласится взвалить её на плеча; продавец масла не станет продавать муки, дворецкий почтет осквернением дотронуться до ведра воды, или подать господину умыться. - Люди родятся, чтобы шить шальвары, сапоги, продавать зонтики, быть бриллиантщиками, гончарами, рыбаками, пятновыводчиками, - и если нужда заставит их бросить отцовское ремесло, при котором они умирали с голоду, то не иначе позволяется им приняться за более выгодное занятие, как с лишением касты и обращением их в парии. Нет никакой возможности определить число этих новых каст или гильдий. Во всякой местности, во всякой провинции они образовались различно; и если некоторые писатели ограничиваются показанием только 84 или 85 каст, - то, по уверению других, в одной окрестности Пуны находится их не менее 150. В глазах Европейца они легко смешиваются с безчисленным множеством новых сект. Замечательно, что в этих мелких подразделениях дух исключительности развит еще резче, чем в древних четырех кастах времен Мену. Это явление, впрочем, очень понятно: чем неестественнее разделение общества, чем труднее сохранение настоящей формы, - тем строже, неестественнее должны быть законы, охраняющие его. Разделение это всего резче выказывается в Бенгалии. Не говоря уже о правилах приличия, по которым член одной касты не породнится с членом другой, не станет водить с ним дружбы, и конечно, ни за что в мире, не сядет за один стол, - мы видим, что дух исключительности истребил всякое зерно человечности: Индус едет по большой дороге, видит человека, ушибеннаго колесом или лошадью, упавшаго с крыши, - и если несчастный не принадлежите ни к его, ни к высшей касте, - то он отвернется и с равнодушием будете продолжать путь. Он глубоко убежден, что помочь несчастному было-бы не только не добрым делом, но прямым преступлением. Все отношения человека высшей касты к низшему должны ограничиваться изъявлением презрения и отвращения. Несчастные, так часто страждущие от этих гнусных предразсудков, пользуются ими иногда для своей выгоды. Например, Европейцам удается полюбоваться любопытною сценою, как жуканьи, сборщик податей, человек приличной и благонамеренной наружности, приступает к какому-нибудь оборванному парии, требуя от него подати. Индийский джентльмен, произнося свое требование, видно, крайне озабочен мыслию, как-бы не оскверниться прикосновением презреннаго. Пария не соглашается на уплату и вместе с тем приближается к сборщику. Тот издали кричит на него, требует деньги, велит остановиться, и наконец обращается в бегство. Число парий, с принадлежащими к ним чакили, составляет ныне не менее шестой части всего народонаселения Индустана; оно заключает в себе, следовательно, много миллионов людей, и эти миллионы уже целыя тысячелетия терпеливо переносят проклятие и пререние гнетущаго их общества!
В характере Индусов кроется бездна тщеславия. Так, при очевидном распадении формы трех древних нижних каст, вы встретите целыя племена, ведущия свое происхождение прямо от кшатрий. К числу их принадлежат Наиры на Малабарском берегу, Маратты, все жители Раястана (Раяпуты или Раджпуты), Малвы, Бунделунда, Ауда, Пенджаба и Мервы. Притязание это напоминает бискайских пастухов Испании, которые, все без исключения, считают себя дворянами. Врожденное тщеславие Индусов произвело легионы титулов. Взглянем, для примера, на главныя разделения общества в Карнатике. Тут вы находите, между прочим, следующия касты:
1) Веллая, корень служащий точкою исхода для множества близких каст, относящихся к земледельческой части. Причисляя себя к касте вайши, веллаи считаются директорами земледелия, о котором не имеют ни малейшаго понятия. Близкия им касты: суджия-веллая, кудакетту-веллая, туллуа-веллая, караталу- веллая; 2) агмадгар, - 3) ретти, - 4) натаман, - 5) одеан, - 6) пастухи: члены этих пяти каст, относящихся к земледелию, не работают coбcтвенноручно, но пользуются только кастою, как почётным званием; 7) комути, - 8) четти: эти две касты относятся к торговле; 9) каваре, - 10) ванья или пальи, хлебопашцы не по одному только званию, а на самом деле; 11) ваниян, маслобойцы, - 12) каматер, люди работающие молотком, - 13) маква, рыболовы, - 14) кареар, подразделение касты маква. Каждая из этих каст имеет свой титул, который прибавляется к прозванию каждаго лица. Так, например, суджии-веллаи и пастухи называются пуллй, и поэтому говорят: Мутузами-пуллй; это значит, что господин Мутузами - человек почётный, и принадлежит к одной из двух упомянутых каст. Туллуи-веллаи могут называться и пуллй, и модели, и накин, и одеан. Словесный перевод подобных титулов невозможен; но сравнивая чувство почтения, вызываемое ими, с впечатлением, производимым на низшие классы нашего общества европейскими титулами, - понятие слов пуллй и модели, можно-бы передать титулами барона и графа. - Члены каст четти и комути присоединяют к своему прозванию слово четти; члены касты ретти не забывают никогда прибавить этого слова к своей фамилии, в роде английскаго esquire. Каст каваре следует титул накин; натаманам - одеан; касте ванья - подеачи или накин; члены касты ваниян, причисляя себя к купцам, берут почётный титул четти. В касте каматер золотых дел мастерам предоставлен титул патин, а остальные члены ея довольствуются словом озари.
Касты в Индии
(продолжение)
В учреждении двух больших каст: правой и левой руки, соединяющих в себе множество других новейших, проявляется тоже в сильной степени тщеславие народа. Левая рука ведет свое происхождение от кшатрий и высших отделений вайши; правая тоже от вайши, - от пенчала, пяти разрядов ремесленников, и некоторых классов судр; к ней причисляются и парии с классом чакили. Эти две руки питают друг к другу сильную вражду и не перестают спорить о разных преимуществах. Вот некоторыя из тех важных прав, из-за которых дело доходит часто до драки и даже до кровопролития: право носитъ туфли, ездить по улпце верхом, или прогуливаться в паланкине в свадебные дни, - право иметь при себе прислугу в определеннаго рода ливрее, ходить в предшествии трубача, содержать при себе отвратительную национальную музыку, - право употреблять при известных праздниках и процессиях такие-то или такие-то музыкальные инструменты, - право окружать себя знаменами и наконец, право носить зонтик. Один только горшечник, коссевер, стоит вне этого разделения правой и левой руки. Произведения его рук, столь важное в религиозном быту Индуса и требующее большой чистоплотности при отделке, дало ему особенно- почётное значение во мнении народа. В особенности почитается коссевер, приготовляющий во внутренности пагоды, помощию горизонтально-вертящагося колеса, священные сосуды для омовения. Горшки эти так легки, что он ставит их до 8-ми за-раз на голову, и в таком виде выносит на рынок. Косееверы - все шиваиты.
Мы говорили выше о таинствах сект, в которых изчезают на-время все отличия касты. Не менее удивительно явление, что франмасонство сильно распространено в Индии. Европейцы были очевидцами, как брамины, по поданным париями знакам, впускали их в храм и обходились с ними, как с равными. На вопросы Европейцев брамины отвечали только: "они из числа наших братьев." Упомянем кстати, что слово брат (талеби) вошло в такое общее употребление, что вы слышите его безпрестанно на улицах, - а между-тем, конечно, нельзя-же назвать Индустана страною любви и братства.
Число новых каст значительно увеличивается монашескими орденами, составляющими одно из нововведений, самых противных основному духу древних каст. Самая отличительная черта этих братств состоит в том, что между посвященными изчезает всякое различие каст, и устанавливается гражданское равенство, умеряемое, только духовным чинопочитанием, основанным на личных заслугах и совершенно чуждым всему потомственному. Возникновение первых монашеских орденов относится к VIII веку нашего летосчисления, а отрицание положения касты, в отношениях монахов между собою, развилось не прежде конца ХV-го столетия.
Индийские монашеские ордена не подчинены такой последовательной и своеобразной дисциплине, как ордена Европы. Различныя братства не составляют там чего-то целаго, как братства римско-католической церкви, и не отделяются так резко от остальнаго мира. Сословие монахов не имеет даже общаго названия, и мы поневоле будем означать его словом гозеян, частным именем одного из множества его разрядов. Общия черты между всеми орденами только следующия: все связаны обетами, все принимают подаяния и все имеют какую-нибудь часть одеяния, например, чалму, пояс, жолто-оранжеваго цвета, исключая, однако, некоторых братств, отвергающих всякую одежду.
Бтльшая часть орденов имеет монастыри с богатыми недвижимыми имуществами. Монахи всякаго монастыря находятся под начальством настоятеля (мого), который, умирая, назначает кого-нибудь из братии своим преемником. Желающие вступить в монастырь принимаются не без предварительнаго испытания, продолжающагося по-крайней-мере год. В Бенгалии есть орден, по правилам котораго монахи и монахини, дав обет целомудрия, живут в одном здании. Многие монахи, принадлежащие к монастырям, проводят большую часть времени в них; другие не пристают ни к каким общинам, но живут независимо и шатаются с места на место. Иные ордена налагают на своих членов обет целомудрия, - другие позволяют им вступать в брак и жить с семействами. - Есть орден, посвященный Кришне, называемый саки-бава, обеты котораго состоят в том, чтобы носить всегда пышное платье, питаться изысканными яствами и не отказываться ни от каких невинных наслаждений. В торжественные дни монахи этого ордена наряжаются в женское платье, в честь пастушек Кришны. Народ благоговеет перед таким разгульным братством, и усердными подаяниями дает ему средства свято исполнять столь-нетягостный обет. За-то, есть другие ордена, которые стараются диким, иногда чистосердечным, иногда поддельным фанатизмом заслужить уважение толпы и блаженство в том мире. Если вы путешествуете по Индустану, - с вами встречаются и факиры и жоги, и фадены, и пандараны, принадлежащие к секте Шивы, и путчари, монахи секты Маргатты, божества парий, и наконец, безчисленное множество тунеядцев, прикрывающихся разными названиями и имеющих в виду одно - пользоваться легковерием и невежеством народа. - Главное место между этими ленивыми толпами занимают факиры и келанта-жоги или просто жоги; первые из них мусульмане, - вторые Индусы, набирающиеся, большею частию, из высшиих каст и поклоняющиеся Шиве. - Жоги составляют явление, в высшей степени любопытное и оригинальное. Эти отвратительные изуверы влачат свое существование иногда в самых отдаленных от человеческих жилищ местах, помещаясь то в каких-нибудь развалинах, то в яме, около большой дороги, и питаясь, кроме подаяния, дикими плодами и кореньями. Они ходят совершенно нагие, не стригут никогда ни волос, ни ногтей, считают умывание и чесание совершенно безполезными обрядами, покрывают все тело и волосы густым слоем уважаемаго ими коровьяго кала и посыпаются золою. Желая снискать царствие небесное, эти уроды подвергаются ужаснейшим мучениям: одни выбирают самое неловкое положение для рук или ног, и сохраняют его в продолжение нескольких годов, так что член, лишенный двпжения такое долгое время, немеет и делается навсегда негодным. Другие, сжав кулак, не разжимают его, так что ногти проростают насквозь через руку. Иные спят на железной кровати, с заменяющими тюфяк острыми шпильками. Наконец, некоторые зарываются в землю по самое горло, или замуровывают себя в тесный свод, в котором тело их может поместиться и с головою, а сверху оставляют только отверстие, куда прохожий может подать пищу. Понятно, что в таком случае, у них есть добрые приятели, которые подадут пищу и тогда, когда-бы не случилось сострадательных прохожих, так что жоги не рискуют умереть голодною смертно; но каково-же подобное существование?.. А достоверно известно, что есть жоги, которые осуждают себя на такое мучение в продолжение несколькихъ лет, и выдерживают свой обет!.. Между жогами есть святые изступленные, святые дурачки, даже святыя старушки-кликуши5.- Отчасти почтенные люди эти состоят действительно из полоумных, отчасти из хитрецов, принимающих на себя личину, уважаемую народом. - Но не все они избирают один путь: иные, пользуясь почётом звания, на самом деле не что иное, как волтижеры, шарманщики или просто воры; другие-же, не обрекая себя на мучения, снискивают уважение народа... чем-бы, вы думали?.. крайнею неопрятностию, безсвязностию речей, и тем, что не соблюдают никаких правил приличия. Народ толпится около них, почитает их жизнь угодною богам и поддерживает их существование изобильным подаянием. Он твердо уверен, что жоги могут прожить несколько лет без пищи, что чудеса - им ни почем, - что прикосновение их освящает, и потому, набожныя женщины не отказывают этим грязным мерзавцам ни в чем (вероятно, увлекаясь правилом Фон-Визинова бригадира: согрешим и покаемся). Иногда их собирается до 10,000 человек. Появление сброда подобных богомольцев внушает не только божеский, но и человеческий страх; они без всякой церемонии обирают и объедают, как саранча, целыя деревни. Число всех факиров и жогов простирается, говорят, до 800,000. - Между голыми орденами замечателен еще орден нагас. Это вооруженные бродяги, готовые, подобно ландскнехтам средних веков, сражаться за всякаго, кто им заплатит. Они отличаются своею необузданностию и изуверством. Их голые, испачканные члены, длинныя косматыя бороды, скомканные в клочья волосы, придают им страшный вид. В настоящее время, Англичане успели несколько укротить этих странных монахов; но и теперь они еще часто причиняют большие безпорядки. Особенно опасно, если сойдутся нагасы разных сект. Так, например, при большой хардварской ярмарке, в 1760 году, нагасы Шивы и Вишну вступили в рукопашный бой, дрались несколько дней, и по окончании сражения найдено было, как утверждает народная молва, не менее 18,000 мертвых тел. Это показание, без сомнения, преувеличено; но возможность подобнаго показания касательно происшествия новейших времен может дать понятие о числе сражавшихся и остервенении этого рода стычек из-за-ничего.
Конечно, и между индийскими гозеянами есть люди, совершенно непричастные всем этим мерзостям. Вы найдете в числе их и учёных, преданных науке, и добродушных молельщиков, равно отдаленных от фанатизма и от обманов, - найдете почтенных торговцев и попечительных отцов семейства; но бтльшая часть индийских монахов состоит, как мы сказали, из двух половин: фанатиков и обманщиков. Те и другие - тунеядцы, и живут тем, чтт выманят у ближняго. Особенно отличаются дурной нравственностию монахи секты Шивы; вишнуиты стоят несравненно выше их. Сообщим здесь анекдот, который превосходно обрисовывает настоящее значение индийских кающихся (топасвина). Знаменитый Ауренгзеб приказал однажды созвать к себе всех нищих пилигримов Декана. На его призыв стеклись многочисленныя толпы нечёсанных, оборванных людей. Мудрый государь, зная, с кем имеет дело, щедро угостил их, и подарил каждому из "святых мужей" по новому платью жолтаго цвета, а старыя лохмотья велел отобрать. Тут его гости подняли страшный крик, уверяя, что они почитают грехом надеть предлагаемыя им столь дорогия одежды, что они посвятили себя бедности, и не хотят разстаться с платьем, в котором были у стольких святых мест и знаменитых храмов. Невежественный народ хотел-было заступиться за них, но Луренгзеб остался при своем приказании, - и каково было удивление верующей толпы, когда стало известно, что в лохмотьях бедных монахов нашли зашитаго золота и драгоценных камней на многия сотни тысяч рупий!
Приведем названия еще некоторых из скитающихся орденов. Рамалас, последователи Рамы, находятся преимущественно в западных областях. Их одеяние состоит из куска полотна, подпоясаннаго веревкой или цепью. Они бродят всегда толпами, входят в дома богачей и сидят там молча, пока их не накормят, - а спят под открытым небом, около костров. Кавира-панта, также поклонники Рамы. Кристаниас, считающие своим покровителем Кришну, питаются милостыней и продажей самодельных корзинок. Шареварес вооружены вечно метелкою, и озабочены мыслию как-бы не умертвить случайно какой-нибудь твари. Данди имеют право на гостеприимство всякаго брамина, пользуются обожанием народа, и по смерти тотчас сливаются с божеством. Угора-панта, нагие, отвратительные нищие. В правой руке у них сосуд с угольями, а в левой человечий череп, наполненный помоями и самым нечистым сором. В случае недостаточнаго получения милостыни, они начинают есть эти гадости, чту считается большим грехом и позором для отказавшаго.
Касты в Индии
(окончание)
Окончим этот обзор современнаго разделения индийскаго общества взглядом на страшное франмасонство тойгов6, поклоняющихся кровожадной Баавани, грозное изображение которой читатели, конечно, еще помнят.
До 1830 года, существование этого страшнаго братства было тайною не только для Европейцев, но даже и для туземных правительств. Прежде (с 1816 года) попадались, правда, изредка в руки правосудия некоторые из членов его, - но все разсказы о нем, все открытия, делаемыя английскими офицерами, казались преувеличенными, приписывались воображению изследователей, и поэтому не могли обратить, на себя общаго внимания. А между-тем, с каждым годом, эта общественная чума губила большее и большее число жертв, таясь, подобно гремучей змее, во мраке и охватывая своими смертоносными кольцами все народонаселение Индустана, от подошвы Гималаев до мыса Коморина, от Кутша до Ассама... Ужас объял всю Индию, когда в 1830 году, вследствие признания, сделаннаго одним из главных предводителей тойгов, по имени Ферингеа, устройство этой адской машины сделалось известным. Нельзя было уже более сомневаться в страшной истине, доказательства были на лицо: в день своего допроса, Ферингеа, которому пощадили жизнь, под условием полнаго доноса на всех соучастников, показал судьям на том месте, где стояла их палатка, тринадцать трупов, находившихся в разной степени гниения; кругом он брался отрыть безчисленное множество жертв, павших под ударами его собратьев... Но и тогда еще многие боялись верить своим глазам: в такой кровавой наготе предстало зло... В-самом-деле, начальники многих туземных областей могли похвалиться тем, что малейшее преступление в их округе, самая ничтожная кража, не укрывались от их зоркой бдительности; а ни один из них не знал, не мог даже вообразить себе, чтобы в нескольких шагах от мест, где правительство сторожило общественную безопасность, гнездилась колоссальная шайка убийц, наследственно отправлявших свое "ремесло", - чтобы сотни, тысячи путешественников неведомо гибли под ея ударами...
"Как подобное франмасонство: говорит один путешественник, описывая это явление, так резко очерчивающее фанатическую природу Индуса: как могло оно столь значительно умножиться, сохранив такую строгую тайну: это трудно понять в Европе, не изучив особенностей восточнаго общества. Азия, с незапамятных времен раздробленная на большое число участков, подчиненных правительствам деспотическим, беспечным, враждебным друг другу, никогда не была покрыта безопасными путями сообщений, - и полиция всякаго отдельнаго владиния ни в каком случае не могла выходить за свои пределы. Когда вспомним, что в Индии никогда не существовало правильных общественных средств переезжать с места на место, ибо этому противились нравы и обычаи народонаселения; что самыя продолжительные путешествования в этой стране совершаются, верхом или пешком; что отдельные путешественники, чуждые друг другу должны, для взаимнаго caмоcохранения, собираться большими караванами; что известно, какия значительныя ценности в металлических слитках и драгоценных камнях постоянно перевозятся в поклаже путешественников; что нет других путей сообщения, кроме тропинок кое как проложенных ногами человека через леса и степи; что селения редки; что на больших пространствах между этими селениями не встретишь жилья, где-бы можно было опасаться найдти свидетелей или мстителей: когда вспомнишь вce это, то нельзя не согласиться, что все эти обстоятельства сильно благоприятствуют разбойничьим шайкам, и дают им возможность оставаться безнаказанными. От того-то, во все времена, Азия была наводняема шайками всех возможных наименований; но ни одна из них не была так многочисленна, так стройно организована и вместе с тем так пагубна, как братство тойгов."
Главная причина этого непостижимаго успеха тойгов заключалась в том, что они не походили на обыкновенных разбойников, убивали не из одной корысти. В своем "ремесле" они видели призвание, цель жизни, средство спасения. Грабеж становился для них делом второстепенным, побочным, и был презираем ими, если с ним не соединялось убийство. Богиня Баавани, во имя которой они делались членами одной семьи, усыновленными детьми божества, любит смерть, потому что ненавидите род человеческий; заклание людей - самая приятная жертва для нея, и кто чем больше принес ей этих кровавых жертв, чемъ больше истребил подобных себе, тем вернее попадет он в рай, где ожидают его вечно-прекрасныя жены и вечно-новыя, душевныя и чувственныя наслаждения. Тойг умерщвляет без ярости и остервенения, спокойно, как-будто делая доброе дело, умерщвляет и старика, и женщину, и младенца, друга и врага, единственно в в угоду своей дикой богине... "Вы находите, говорил один из этих убийц своим судьям: большое удовольствие в преследовании дикаго зверя в его логовище, в нападении на кабана, на тигра, потому что с этим соединены опасности, которыя надо преодолевать, потому что для этого нужны смелость, мужество. Подумайте-же, как должна усилиться прелесть этой охоты, когда вы вступаете в борьбу не с зверем, а с человеком, котораго надо, во что-бы то ни стало уничтожить. Вместо упражнения одной душевной способности, мужества, здесь приводятся в действие все разом: храбрость, хитрость, предвидение, красноречие, вкрадчивость. Сколько пружин нужно привести в действие, сколько средств развить! Играть со всеми страстями, трогать даже струны любви и дружбы, чтобы завлечь жертву в тенета: это славная, упоительная охота."
Время основания общества тойгов не известно. По их словам, оно современно сотворению мира. Баавани думала некогда истребить все человечество, кроме последователей ея учения; но занимаясь этим, она с удивлением заметила, что из крови убитых ею творческая сила природы производила новыя поколения. Тогда она собрала своих учеников и показала им, как можно убивать без пролития крови, посредством удавливания, объявив при этом, что она примет на себя заботу о скрытии трупов. Но один из тойгов, видно полтобопытнее других, вздумал подсмотреть, как будет она делать это, и разгневанная богиня с-тех-пор отказалась от исполнения своего обещания, предоставив убийцам самим хлопотать о скрытии своих жертв.
Члены братства были из различных классов, от нищих монахов до местных властей, и все они разделялись на партии, каждая под начальством одного или нескольких жемидаров (нечто в роде церемониймейстера), взбиравшихся из самых опытных разбойников; между ними существовали особые знаки, по которым они легко отличали друг друга. Символом поклонения им служил заступ (кходали или нишан), заменявший для отряда знамя. Всякий раз перед выступлением на промысел, тойги праздновали "молитву" (пуджу) заступу, обращали при этом внимание на благоприятныя приметы, и отправлялись в путь, смотря по донесениям соглядатаев. Кроме жемидара, при каждой толпе находился особый буттоат (удавитель), носивший при себе оружие общества - платок, длиною около трех футов, завязанный в узел с одного конца. Когда нужно было совершить убийство, буттоат, по знаку церемониймейстера, накидывал платок сзади на шею обреченной жертве, быстро скрещивал руки, и несчастный падал мгновенно, не испустив ни одного вопля. С путешественниками, которые, обманутые добродетельною наружностью тойгов, попадались в их сети, употреблялся другой обряд: наперед гробокопатели общества вырывали для жертв ямы, и вопрос жемидара: "очищены-ли ямы", на чтт подчиненный отвечал "манджех!" служил смертным приговором неосторожным странникам. - Часть награбленной добычи отсылалась отрядом в мирзапурский храм Баавани, десятая доля давалась жемидару, а остальное делилось между всею шайкою. Порядок распоряжений, уменье замаскировываться в честных простячков, быстрота сообщения известий, и какая-то непонятная, тайная связь между отдаленными один от другаго отрядами тойгов, были удивительны.
Bo время открытия Ферингеа, число тойгов простиралось до пятидесяти тысяч! Можно представить себе, сколько людей должно было гибнуть под ударами этой олицетворенной гильотины, и какова была насильственная смертность в Индустане!.. По словам пойманных убийц, редкий из них, в продолжение 30 лет, не присутствовал при сотне или более "религиозных удавливаний!"
Английское правительство деятельно преследует это кровожадное общество, но силу фанатизма Индуса не так-то легко укротить, - и при подножиях эшафотов, под секирою палача,
Примечания
1 Брамины, например, каста, столь расхваленная Вольтером, который не найдя в их летописях слов: оружие, ранить, убить - не мог надивиться их миролюбию, - не существовали до потопа (подобно и другим кастам), как это видно из книги вед, - и все предания говорят, что только силою оружия удалось этим почтенным отцам присвоить себе права, которыя они так хитро поддержали после того и силою ужасающаго фанатизма, и необычайною строгостию жизни (временною, однако). Притом, единственные представители умственной жизни народа, они сумели приобрести огромный вес у него своими знаниями и открытиями, поражавшими невежественную, суеверную толпу.
2 От этого занятия миссионер Томассен выводит их название, потому что на еврейском языке барак - значит молиться, благословлять. А немецкий ученый Постель находит в их имени соотношение с Авраамом (по немецкому выговору, Abraham), в котором он видит их Браму. И точно, в книге вед (что значит, как толкуют учёные - veda, videre - видеть, вceведение), отличающейся вообще безъискусственным, сжатым и нередко поэтическим изложением, находятся многия места, напоминающия Библию. - Кстати заметим здесь, что, по закону, брамин не имеет права громко и всенародно читать самый текст священных книг: потому что только один король в состоянии безнаказанно слушать его; у всех других "голова распадется на двое от одной строчки". Брамин может лишь толковать веды, начиная и оканчивая всякое объяснение таинственным, непереводимым слувом: "а-ун", и то не женщинам, "чтобы, говорит Мену: приобретая вместе с знанием и силу и гордость, необходимыя принадлежности другаго пола, оне не захотели-бы свергнуть с себя ига, наложеннаго на них мужчинами!.." Не разделяют-ли, однакож, еще более этого мнения, не походят-ли на этих язычников - Индийцев многие близорукие поклонники старины, мумии прошедших веков, воплощенные по духу Китайцы, - люди, которые всякое улучшение положения женщины, всякую невинную попытку развить ея умственное образование клеймят именем "эмансипации (или, как они ухитрились перевести по-русски, разнузданности) - порождения гнилаго запада!"
3 Не можем не привести здесь описания подобнаго пустынника из Саконталы: "Иди далее, за этот священный лес: там найдешь ты благочетиваго иоги (отшельника): он стоит недвижим, вперив глаза в солнце; его длинные (густые, растрепанные волосы развеваются ветром... Разсмотри его хорошенько. Тело его покрыто глиной, нанесенной белыми муравьями, змеи служат ему поясом, - на шее его переплелись густыя и гибкия ветви растений, а плечи увиты гнездами птиц..." Какая страшно-дикая картина!
4 Нет никакого сомнения, что мы исключаем из этого общаго суждения нашу Прaвocлaвную Церковь, которая всегда осуществляла в своих действиях великое христианское правило терпимости, и которой Венценосный Глава всемилостиво принимает под державную сень свою людей-братий, без различия наций и вероисповеданий.
5 Нужно-ли повторять нам, что только близорукая, невежественная толпа в состоянии увлекаться проделками этих ловких обманщиков, и награждать титулами, даваемыми лишь высшей степени человеческаго совершенства, людей, которых нужно-бы образумливать исправительными увещаниями полиции.
6 Тойг значит обманщик, обольститель: так называют этих душегубцев в северном Индустане; в Декане они известны под именем фансегаров (удавов). Город, где было средоточие их братств (в Голкондском Королевстве), получил название Мактала (города yбийства).