Климат Индии.

      Вообще, в Европе имеют самыя неверныя и односторонния понятия об Индустане и его климате. Мы получаем почти все свои сведения об этой стране от ея владетелей - Англичан, - а между-тем, до-сих-пор еще далеко не разсеяны многие предразсудки, вкравшиеся в понятия народонаселения Англии, и получившие там авторитет непреложных истин. По этому поводу, один из английских журналов говорит следующее: "Мы привыкли, глядя на возвращающихся в наше отечество, от-времени до-времени, жолтых набабов, разслабленных всеми излишествами роскошной и распутной жизни, высохших и почерневших от палящих лучей солнца и жгучаго дыхания пассатных ветров, - мы привыкли заключать по этим выходцам, что вся Индия, вообще, страна проклятия, и что обитатели ея повсюду вдыхают в себя раскаленную атмосферу. Но подобная посылка от частнаго к общему чрезвычайно ошибочна."

Главная причина, почему подобныя неосновательныя понятия легко и скоро распространяются, заключается в том, что мы, хотя очень хорошо знаем, что Индустан находится в тропическом поясе, смотрим на него, как на какое-нибудь европейское государство, как-бы смотрели на Пиренейский Полуостров, Германию или Францию, и забываем совершенно о пространстве, занимаемом им.
     

На Индустан надобно смотреть не как на одно государство, а как на целую часть света. Выше мы уже имели случай упомянуть о числе квадратных миль, которым измеряется его поверхность. Но подобныя числа обыкновенно ускользают из памяти, между тем как сравнение с хорошо известным предметом передает нам образно, и как-бы ощутительно, ясное и не так легко изглаживающееся понятие о предмете, для нас более чуждом. И так, если мы вспомним что северная часть Индустана, от Гималайских гор до реки Нербудды, пространством своим равняется, приблизительно, Франции, Германии, Богемии, Венгрии, Нидерландам, Швейцарии и Италии, взятым вместе; что Декан, то-есть весь полуостров к югу от Нербудды, заключает в себе пространство, равное Испании, Великобританнии с Ирландиею и Европейской Турции, - весь-же Индустан, огромностию своею, не уступает сумме величин всех европейских держав, за исключением России и Скандинавскаго Полустрова; если притом, взглянув на карту, увидим, что разница широт мыса Коморина и гор Кашмира равна разнице широт Пиренейских гор и острова Новой Земли в Ледовитом море, - то легко поймем, что не может быть ничего смешнее, как произносить общие, благоприятные или неблагоприятные, приговоры на-счет климата Индустана.
     

Индустан, как уже известно читателю, лежит бтльшею частию в тропическом поясе, но он окружен морем, граничит к северу с ледниками исполинскаго Гималая, разделен другим высоким хребтом на всем протяжении от севера к югу, орошается многочисленными реками, образует пространныя плоския возвышенности, вечно обуреваемыя ветрами, и не менее пространныя низменности или бассейны, защищенные со всех сторон, - а следовательно и имеет множество различных климатов.
     

Можно однако-же положить общим правилом, что в Индустане не четыре времени года, как у нас, но три: а именно, времена дождей, холода и жара, определяемыя ежегодными муссонами. Там, в продолжение пяти месяцев, от мая до сентября или октября, веет постоянно муссон югозападный, сопровождаемый дождями; от октября до февраля продолжается приятнейшая в том климате - пора холода, т.е. пять месяцев ясной атмосферы, освежаемой сухим северовосточным муссоном. В феврале этот муссон прекращается, и наступает, впредь до мая или начала июня, раскаленное индийское лето.
     

"Во время жарких месяцев, говорит Варрен: в Индии нет никакого спасения от палящего зноя. Жизнь делается тяжелым бременем: занятия теряют прелесть, и бездействие не имеет более очарования; разговор кажется трудом, уединение также невыносимо. Весь свет как-бы в огне. У всех проявляется один только инстинкт, одно эгоистическое желание - спасти себя самого от общаго пожара природы. В теле неприятное ощущение: кажется, как-будто вся кровь прилила в голову; нередко для облегчения припускают к голове пиявок. Дыхание укорачивается, затрудняется. Утром, при пробуждении, чувствуешь утомление во всем теле; свет невыносим для глаз: тогда все сидят в совершенной темноте; домы Европейцев отворяются только ночью; едва восходит солнце, их совсем запирают. Перед окнами, в которыя дует ветер, перед каждою дверью, где можно образовать сквозной ветер, растянуты татти, род толстых, редких рогож, сплетенных из корней ветивера. По обе стороны, с улицы, стоит по сосуду, и эти сосуды безпрестанно наполняются водою. Двое или трое слуг - Индусы, обнаженные до самаго лангути1, чёрные, светящиеся, сделанные как-будто из гагата, ежеминутно вспрыскивают татти. Воздух, проходящий чрез эти ткани, безпрестанно испаряя воду, капающую вдоль корней цыновок, очень охлаждается, и вместе с свежестью вносит в комнату приятный запах ветивера. Всякий, сидя дома, прохлаждается таким образом; к этому еще присоединяется навевание пунки, огромнаго веера, постоянно приводимаго в движение слугой. Таким образом, можно кое-как заняться делом, чтением; но вы скоро замечаете, что внимание ваше слабеет, пот выступает на лбу, и лень одолевает вас; вы обертываетесь: пунка без движения; слуга, баги, держит в руке шнурок, но спит крепким сном, поникнув на землю, а вы все в жару. Вы кричите, слуга пробуждается, сильно дергает пунку... и вы испытываете приятную прохладу. Ночью все окна отворены; спят без всяких покровов; лишь только легкий газовый полог защищает от несносных мустиков; все тихо, не колыхнется ни один листок жасмина, фестонами обцепившаго окна; складки газоваго полога недвижимы, как изваянная драпировка гробницы. Всю ночь колышется пунка рукою несчастнаго наемника; без того воздух удушлив, невыносим. Но эта ужасная, убийственная жара есть апогея и конец жаров: это обыкновенно первый предвестник эпохи дождей. Изредка уже слышатся раскаты грома, солнце заходит в облаках, и всякий раз молнии сверкают на всех концах горизонта. В конце мая, наступают первыя грозы, кратковременныя, но ужасныя. Дождь по-получасу льет ливмя, со-дня на-день более; страшныя дождевыя тучи грозят потопить всю землю. В июле дождь льет сряду часов тридцать или сорок, и не так как в нашем климате, а прямыми, параллельными струями, часто даже целым каскадом. Жалкия мазанки несчастных Индусов гибнут в этих потоках, а с ними часто гибнут и их владельцы. Это эпоха ужаснаго бедствия, нещадящая даже богатых и победителей; самыя отвратительныя пресмыкающияся, гады, потопляемые в своих норах, выскакивают, выползают на земную поверхность, и ищут убежища в жилище человека. Множество ужей, тысяченожек, скорпионов, ползут по лестницам, вторгаются в комнаты. Страшно в потьмах, у себя дома, сделать шаг: можно наступить на какое-нибудь творение, которое ужалит смертельно. С осмотрительностию надо надевать сапоги, платье, потому что закравшаяся гадина может смертью наказать неосторожнаго. Но это ужасное время длится недолго: муссон уже на исходе в конце августа, и изчезает совершенно в конце сентября. Следующее за тем время до начала февраля, очаровательно, и заставляет позабыть предшествовавшия бедствия. Воздух так чист, природа так прекрасна!.."